Неточные совпадения
Алексей Александрович погладил рукой по
волосам сына, ответил на вопрос гувернантки о
здоровье жены и спросил о том, что сказал доктор о baby [ребенке.].
Приглаживая щеткой
волосы, он протянул Самгину свободную руку, потом, закручивая эспаньолку, спросил о
здоровье и швырнул щетку на подзеркальник, свалив на пол медную пепельницу, щетка упала к ногам толстого человека с желтым лицом, тот ожидающим взглядом посмотрел на Туробоева, но, ничего не дождавшись, проворчал...
На диване сидели лица знакомые: отец, мать ученика, подле матери, на стуле, ученик, а несколько поодаль лицо незнакомое — высокая стройная девушка, довольно смуглая, с черными
волосами — «густые, хорошие
волоса», с черными глазами — «глаза хорошие, даже очень хорошие», с южным типом лица — «как будто из Малороссии; пожалуй, скорее даже кавказский тип; ничего, очень красивое лицо, только очень холодное, это уж не по южному;
здоровье хорошее: нас, медиков, поубавилось бы, если бы такой был народ!
Входит высокий и статный мужик в синем суконном армяке, подпоясанном красным кушаком. Это, в полном смысле слова, русский молодец, с веселыми глазами, румяным лицом, обрамленным русыми
волосами и шелковистой бородой. От него так и пышет
здоровьем и бодростью.
Лаврецкий действительно не походил на жертву рока. От его краснощекого, чисто русского лица, с большим белым лбом, немного толстым носом и широкими правильными губами, так и веяло степным
здоровьем, крепкой, долговечной силой. Сложен он был на славу, и белокурые
волосы вились на его голове, как у юноши. В одних только его глазах, голубых, навыкате, и несколько неподвижных, замечалась не то задумчивость, не то усталость, и голос его звучал как-то слишком ровно.
Молодое лицо, едва тронутое первым пухом
волос, дышало завидным
здоровьем, а недавняя мертвенная бледность сменилась горячим молодым румянцем. Петр Елисеич невольно залюбовался этим русским молодцом и даже вздохнул, припомнив беспутную жизнь Васи. В последнее время он очень кутил и вообще держал себя настоящим саврасом.
— Доброго
здоровья! — сиповато сказал он и, пожав руку Павла, пригладил обеими руками прямые
волосы. Оглянул комнату и тотчас же медленно, точно подкрадываясь, пошел к полке с книгами.
Статный, стройный рост, приятные, немного расплывчатые черты, ласковые голубоватые глазки, золотистые
волосы, белизна и румянец кожи — а главное: то простодушно-веселое, доверчивое, откровенное, на первых порах несколько глуповатое выражение, по которому в прежние времена тотчас можно было признать детей степенных дворянских семей, «отецких» сыновей, хороших баричей, родившихся и утучненных в наших привольных полустепных краях; походочка с запинкой, голос с пришепеткой, улыбка, как у ребенка, чуть только взглянешь на него… наконец, свежесть,
здоровье — и мягкость, мягкость, мягкость, — вот вам весь Санин.
Волоса его еще были мокры, лицо сияло молодостью и
здоровьем.
А дилижанс между тем катился от станции до станции и вез, сверх наших мечтателей, отставного конноегерского полковника с седыми усами, архангельского чиновника, возившего с собою окаменелую шемаю, ромашку на случай расстройства
здоровья и лакея, одетого в плешивый тулуп, да светло-белокурого юнкера, у которого щеки были темнее
волос и который гордился своим влиянием на кондуктора.
Остриженные в кружок темно-русые
волосы казались почти черными от противоположности с белизною лица, цветущего юностью и
здоровьем; отвага и добродушие блистали в больших голубых глазах его; а улыбка, с которою он повторил свое приветствие, подойдя к столу, выражала такое радушие, что все проезжие, не исключая рыжего земского, привстав, сказали в один голос: «Милости просим, господин честной, милости просим!» — и даже молчаливый незнакомец отодвинулся к окну и предложил ему занять почетное место под образами.
Сатир козлоногий — это я. А ведь я крепче вас; кости шире, и
здоровье крепче от природы. А сравните: видите вот это? (он слегка коснулся пальцами начинавших редеть на лбу
волос). Да, батюшка, все это «жар души, растраченный в пустыне»! Да и какой там жар души! Просто свинство…
Стояли светлые, теплые, лунные ночи — сладкие ночи любви! На ложе из тигровых шкур лежала обнаженная Суламифь, и царь, сидя на полу у ее ног, наполнял свой изумрудный кубок золотистым вином из Мареотиса, и пил за
здоровье своей возлюбленной, веселясь всем сердцем, и рассказывал он ей мудрые древние странные сказания. И рука Суламифи покоилась на его голове, гладила его волнистые черные
волосы.
И инстинкт
здоровья и молодости льстил ей и лгал, что настоящая поэзия жизни не пришла, а еще впереди, и она верила и, откинувшись на спинку стула (у нее распустились
волосы при этом), стала смеяться, а глядя на нее, смеялись и остальные.
Дамы были обе молоденькие — одна блондинка, с льняным цветом
волос и каким-то восковым прозрачным миловидным личиком, другая совершенная брюнетка с выразительными чертами дышащего
здоровьем лица.
Волосы положительно вставали дыбом у князя Василия при одной мысли, что и с его чистой девочкой может случиться что-либо подобное, и он наконец решился поехать в Александровскую слободу бить челом царю о дозволении временно отъехать в свою дальнюю вотчину, для поправления
здоровья и по хозяйственным надобностям.
Она была далеко не красавица, но ее симпатичное, свежестью молодости и
здоровья блиставшее личико, окруженное густыми темно-каштановыми
волосами, невольно останавливало на себе внимание своим чарующим выражением доброты и непорочности, и лишь маленькая складочка на лбу над немного вздернутым носиком, появлявшаяся в редкие минуты раздражения, указывала на сильный характер, на твердость духа в этом хрупком, миниатюрном тельце.
Великолепные кудри темно-каштановых
волос выбивались из-под шапки и обрамляли красивое лицо последнего с правильными чертами; нежные пушистые усы и такая же небольшая бородка оттеняли цвет его молодого, дышащего
здоровьем лица, к которому всецело подходило народное определение «кровь с молоком».
Она ни на что особенно в своем
здоровье не жаловалась, но вся изнемогала, лицо ее худело, глаза блекли, — она не занималась ни нарядами, ни плетением
волос, не надевала драгоценностей и не посещала знакомых и даже мало была в своих комнатах.
Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о
здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправлял редкие седые
волосы на лысине, и опять звал обедать.